Школа антикризиса

Сегодня наши жизненные реалии в очередной раз изменились, и не в лучшую сторону. Должны ли в кризисный период – с его нестабильностью, неуверенностью в завтрашнем дне, возрастающей агрессивностью – поменяться роль и функция театра? «Театрал» обратился с этим вопросом к режиссерам. Илья Ротенберг, главный режиссер ТЮЗа (Томск):
– Я думаю, что роль и функция театра не должны меняться. Театр был и остается зеркалом нашей жизни. Или, как говорил Маяковский, увеличительным стеклом. Сегодняшнее общество сильно разделено. За последние три года нашу страну настигла череда событий, которые выявили полярные настроения среди людей. И с каждым днем эти настроения становятся все острее. Непримиримость перерастает порою в агрессию. Сегодня в России, как никогда, важно искать объединяющую идею. Нужно помнить, что несмотря на разность взглядов и позиций, мы одна страна и один народ. Но, мне кажется, в политических вопросах театру стоит придерживаться нейтралитета. Он не должен кого-то или что-то поддерживать.
Хотя… это как посмотреть.

Великие The Beatles вошли в историю еще и тем, что остановили Третью мировую. Есть такая точка зрения. Мне кажется, нам всем сегодня не хватает здоровой иронии во взглядах на происходящее и его оценках. Вот это, по-моему, и есть тот акцент, который необходим современному театру – ирония. Это не значит, что репертуары всех театров должны состоять исключительно из комедий. Но искать пространство для иронии или самоиронии важно. Без нее никак. Надо заново учиться улыбаться. Надо искать мотивации, чтобы продолжать жить, ничего не боясь, но при этом ко всему быть готовым.
Никита Кобелев, режиссер (Москва):
– Мне кажется, нужно продолжать работать, делать то, что задумал, во что веришь, и что кажется важным тебе самому. С экономической точки зрения я пока не очень понимаю, отразится ли кризис на посещаемости, об этом лучше спросить у директоров. Но, по-моему, это абсолютный миф, что в трудные времена людям нужно лишь развлечение или утешение. Конечно, кому-то нужно и это, но так было всегда. Так же, как всегда существовала потребность в театре, задающем зрителю больные вопросы. Могу говорить только о себе: например, у нас на спектакль «Декалог на Сретенке» билеты распроданы на несколько месяцев вперед. А ведь это спектакль про десять заповедей, идущий три с половиной часа.

Боюсь, что из-за так называемого кризиса могут пострадать международные фестивали, что, конечно, очень печально, и надо постараться сделать все возможное, чтобы этого не произошло.

Опасней, по-моему, кризис политический. Помимо печальных симптомов идеологического давления, не менее остро ощущается усиливающаяся поляризация общества. С каждой новой обсуждаемой темой, политической ли, религиозной или даже искусствоведческой, трещина между разными группами становится все явственней и непреодолимей. Возможно, в такое время театру снова предстоит стать одним из тех немногих мест, которое будет объединять в своем зале совсем разных людей, как это делали в советское время «Таганка» или «Современник». И может, это будет неплохо и для театра, и для общества.

Екатерина Гороховская, режиссер (С.-Петербург):
– Кризис начался не вчера и кончится еще нескоро, если вообще кончится. Оглядываясь на свою небольшую жизнь, я не могу вспомнить ни одного момента, когда родители не вздыхали бы: «Как жить – непонятно, за детей страшно». Теперь так вздыхаю и я. И какова в этом перманентном российском кризисе роль театра?

Летом 1998 года мы с Мариной Дмитревской (редактор «Петербургского театрального журнала». – «Т»), занимаясь чисткой свежесобранных грибов в Щелыково, бурно обсуждали дефолт, плавно переходя на обсуждение премьер прошлого сезона, перспективы сезона грядущего и волнующие подробности личной жизни отдельных творцов. Вокруг были ужас и страх, внутри – страх и сомнение. А театр, сама возможность говорить о нем и заниматься им, был спасательным кругом, заветным маяком, счастливой возможностью, жизненной потребностью. Пусть зыбкой, но все же почвой под ногами в болоте будней.

Сегодня, когда страх и ужас, маразм и агрессия зашкаливают, а перспективы туманны как никогда, когда невыносимо воняет войной, театр мне представляется местом, где еще возможно обрести надежду. Местом, где человек со сцены обменивается живой энергией со зрителем. Где можно почувствовать, что ты не один, что ты еще человек, и что это имеет значение. Гуманистическая, если хотите, роль театра, мне представляется сегодня особенно важной. Такой театр интересен мне как практику, таким театром я хочу заниматься.

Мне кажется, что кризис для театра – дело благотворное, ибо в такие моменты пересматриваются не только его функция и роль, но и само место театра в жизни, его не частный, но глобальный смысл. Что театр может дать человеку, в нем оказавшемуся, – убежище или ответ на волнующие вопросы? Конечно, сам по себе театр ничего изменить не может и успокаивать искусством в кризис бесполезно. Мирить людей и искать выход из кризиса на сцене бессмысленно, но создать параллельную реальность, особый внекризисный мир вполне возможно. Это способ ухода от реальности путем ее обыгрывания, но одновременно и переосмысления.

Искандэр Сакаев, режиссер:
Мне кажется, что кризис для театра – дело благотворное, ибо в такие моменты пересматриваются не только его функция и роль, но и само место театра в жизни, его не частный, но глобальный смысл. Что театр может дать человеку, в нем оказавшемуся, – убежище или ответ на волнующие вопросы? Конечно, сам по себе театр ничего изменить не может, и успокаивать искусством в кризис бесполезно. Мирить людей и искать выход из кризиса на сцене бессмысленно, но создать параллельную реальность, особый внекризисный мир вполне возможно. Это способ ухода от реальности путем ее обыгрывания, но одновременно и переосмысления.

Вячеслав Долгачев, худрук Нового драматического театра (Москва):
- "Очередной" кризисный период, надо полагать, никогда не заканчивался. Он просто видоизменялся. Мы не то чтобы привыкли к нему, но относимся как к одной из основных составляющих нашей жизни. Так что функция театра, с моей точки зрения, и не должна меняться. Кризис во всех сферах – идеальная почва для творчества.

И в сегодняшней жизни место театра все то же. Это искусство для тех, кто испытывает в нем потребность, не более того. Таких людей не так много, как хотелось бы, чтобы почувствовать свою исключительность и всенародность. Театр отвечает на запросы разных групп зрителей. Поэтому во все времена существовали самые разные театры по задачам и уровню искусства. Снижение качества образования, потеря читательской аудитории невольно снижает и уровень задач театра. Сегодня в угоду определенному сознанию театром уже называют то, что им называться не может по определению.

Театр с помощью одного и того же спектакля может предлагать для разных зрителей множество задач и проблем, которые могут воздействовать на самые тонкие и сложные уровни человеческой психики, развивая личность в заданном художником направлении.

У времени в плену

Любая социальная дисгармония отражается на жизни театра, меняет его стилистику, открывает новые жанры и формы. Революция 1917 года стала не только временем Мейерхольда. В июле 1920 года на ступенях петроградской Биржи Сергей Радлов и Константин Марджанов поставили трехчасовое действо «К народной коммуне», соединив монументальность античных празднеств (туники, золотые трубы, гроздья винограда) с плакатностью современной карикатуры. Участники действа представляли весь ход истории человечества – от восстаний рабов к «мировой коммуне» ХХ века. С агитационного площадного театра начинали свою карьеру Алексей Попов и Николай Охлопков, утверждая, что актуальное искусство рождается только в условиях дискомфорта.

«Добрый человек из Сезуана» ( постановка Юрия Любимова 1964 года)

Впрочем, революция – это крайний пример. Множество поворотных событий в истории театра случалось именно на фоне разного рода кризисов. Со скандала во время единственного представления пьесы Альфреда Жарри «Король Убю» (театр «Эвр», Париж, 1896 год) провозгласил себя политический театр ХХ века. В произведении помимо прочего отразилось и предощущение Первой мировой войны, кризис политических интересов. Черты политического театра есть и в «Добром человеке из Сезуана» (легендарная постановка Юрия Любимова 1964 года). Однако сам Юрий Петрович утверждал, что бросал вызов лживому советскому театру, ведь кризис официального репертуара, продиктованного сверху, был налицо.
Или пример иного рода. О кризисе эпохи безвременья говорил спектакль Кристофа Марталера «Убей европейца!» (театр «Фольксбюне», Берлин, 1993 год). Действие разыгрывалось в огромном зале ожидания (намек на постгэдээровскую Германию). Герои сидели за столиками, подпевая социалистическим песням. На стене красовались остатки социалистического лозунга и вдруг становилось понятно, что исчезла страна, а люди застряли между жизнью и смертью.
Виктор Борзенко

В любом городе страны и мира смотрите прямые трансляции классических постановок лучших Московских театров!